Как в условиях новой этики праздновать (или не праздновать?) гендерные, религиозные и иностранные праздники?
Поделитесь с друзьями
Вообще с антропологической точки зрения смена этических парадигм – и соответствующая смена отношения к уже устоявшимся практикам, в том числе и праздничным – это, как говорится, норма. Дело в том, что ни одна культура и ни одна традиция не могут существовать в вакууме и изоляции. Про это, кстати, писал ещё Лотман – что в каждой культуре будет условное «ядро», то есть то, что считается нормативным и основополагающим, и условная «периферия» - пространство соприкосновения с иными традициями, где могут твориться самые необычные и даже пугающие, с точки зрения «ядра», вещи.
Соль в том, что постепенно те или иные веяния с периферии проникают в ядро культуры, закрепляются в нём и становятся новым ядром – и именно за счёт этого культура обновляется, адаптируется и, в общем-то, в принципе продолжает жить. Законсервироваться в тотальном изоляционизме, конечно, можно… но никакого развития в таком безвоздушном пространстве не будет. Да и вечной такая изоляция быть не может. То есть уже с этой точки зрения рецепция новых практик, в том числе и праздников, это не просто нормально, здорово и хорошо, но и попросту неизбежно.
Причём, заметим, даже уже устоявшиеся практики могут со временем наполняться диаметрально противоположным содержанием. С теми же самыми гендерными праздниками такое происходит уже как минимум на второй круг – Международный женский день изначально связывался прежде всего с борьбой женщин за свои права, в том числе за право на справедливую оплату труда и за избирательное право, а день «красоты и женственности» - это довольно-таки «новодельное» прочтение. Так что взгляд на 8 марта через феминистскую оптику – это этика применительно к празднику не новая, а вполне старая. Точно также и «гендерность» праздника 23 февраля, к примеру, сформировалась в восприятии общества далеко не сразу – изначально он назывался «День Красной армии», и, строго говоря, является профессиональным праздником советских (а затем и российских) военнослужащих, а вовсе не «днём мужчин». Таким образом, гендерные праздники уже успели однажды поменять своё семантическое наполнение – и нет никакой трагедии, если они поменяют его ещё раз.
А что касается религиозных праздников, то здесь, как мне кажется, порой бывает сложно различать религиозные праздники как собственно религиозную практику и как практику культурную. Ведь сфера т.н. lived religion и вернакулярной религиозности – всего того, что происходит за рамками чётко очерченных догм «высокой» теологии, но, тем не менее, описывается практикующими именно как религиозный опыт и религиозные практики – в отличие от Катехизиса или Десяти заповедей, бывает довольно пластична и прозрачна в своих границах, и конкретное значение, вчитываемое в ту или иную обрядность, может существенно различаться у разных людей. А то и вовсе религиозный праздник может по факту стать совершенно светским - как по большей части и произошло, например, с российскими Днём святого Патрика или днём святого Валентина, рецепция которых у нас, конечно же, весьма слабо связана с культом этих святых (которые, кстати, и православные святые тоже). И это абсолютно нормальный кейс кросскультурного заимствования и обогащения, за счёт которых живёт и развивается культура – именно российский день святого Патрика уже успел, например, породить ряд специфических локальных традиций (а некоторые из них, как, например, неформальный парад на Арбате, уже, кажется, успели и слегка увянуть).
Иными словами, я бы сказала, что праздновать (или не праздновать) любые праздники с позиций любой этики нужно прежде всего с пониманием того, что, если какие-то практики меняются или получают новое прочтение, то это вовсе не катастрофа. А, наоборот, признак того, что наше общество и наша культура живы, дышат и развиваются. Так что, дорогой читатель, празднуй что хочешь так, как это принято в твоей религиозной и этнической традиции (или традициях), и так, как ты сам(а) находишь осмысленным и этичным – и, самое главное, давай праздновать другим.
Автор материала
Мария Моррис, научный сотрудник ШАГИ РАНХиГС и доцент кафедры культурологии и социальной коммуникации, к.ю.н
