«Нам хочется формировать личности»: как появляется молодёжь, которая хочет развивать дизайн в России
Поделитесь с друзьями
Директор Школы дизайна РАНХиГС Екатерина Гурова рассказала, с чего начинается путь в индустрию и что нужно менять в отечественном образовании.
До РАНХиГС вы ведь работали в университете имени Косыгина?
Пять лет назад меня пригласили в РГУ имени А. Н. Косыгина возглавить Институт дизайна, где мне досталось шесть направлений. Это было большое подразделение, в которое входили графический дизайн, дизайн среды, архитектурный дизайн, а также костюм, аксессуары и промышленный дизайн.
Я проработала там четыре года. За это время мы многое поменяли, сделали ряд очень ярких проектов — это был первый мой управленческий опыт. Но в прошлом году я участвовала в конкурсе «Лидеры России. Политика», и вскоре мне поступило предложение от руководства РАНХиГС возглавить Школу дизайна, направление — «Современный дизайн».
Мне очень хотелось продолжать развиваться, появились новые возможности, а у меня как раз было желание создать новый образовательный кластер, который объединял бы творчество и индустрию, чтобы студенты могли коллаборировать и реализовывать себя через проекты.
А как вы пришли в дизайн и образование?
Я окончила РГУ МГУДТ, и по образованию я дизайнер. Но меня всегда интересовало именно образование. Дело в том, что я оканчивала школу с углублённым изучением предметов художественно-эстетического цикла, и у нас были необыкновенные педагоги. Благодаря школе у меня были театр, актёрское мастерство, лингвистика, история искусств, история архитектуры. У нас вели занятия не просто школьные, а университетские преподаватели, в частности, из МГИМО и МАРХИ.
Школьные годы были самыми яркими годами моей жизни, тогда были заложены основы моего мировоззрения.
На занятиях по истории искусства, а они начались ещё в третьем классе, у нас в кабинете стояла копия Венеры Милосской — супругом преподавательницы был скульптор. То есть мы видели произведения искусства не в учебнике, а наяву: нам постоянно делали копии греческих скульптур, египетских рельефов, памятников Высокого Возрождения. К каждому празднику делались театральные постановки. Ещё у нас был английский клуб, различные факультативы.
И дальше я перенесла этот формат в высшее образование. На втором курсе университета одна из преподавательниц предложила мне стажироваться у неё. Она увидела во мне учительский талант и попросила вести семинарские занятия, заниматься с абитуриентами, вовлекать студентов в историю искусств и мир дизайна. У меня это вызвало большое удивление — я же вроде только учусь!
Вас затянуло и вы продолжили преподавать?
После окончания университета я пошла работать дизайнером, но вскоре решила поступить в аспирантуру: у тебя появляется бэкграунд, только когда ты занимаешься исследованиями. В 2011 году я защитила диссертацию в Санкт-Петербурге на тему «Концепции визуальной коммуникации в журнальном дизайне США: конец XIX — середина XX вв.». Это был удачный выбор, потому что питерская школа отличается более прогрессивным подходом. Они всегда немножечко опережали тенденции развития и понимания процессов в дизайне. Когда я защищалась, там уже активно говорили и про сторителлинг, и про геймдизайн.
Помню, как на защите один из членов комиссии сказал мне: «Вы знаете, у меня к вам личная просьба. Я хочу, чтобы вы написали учебник по истории дизайна». (Смеётся.) У меня до сих пор времени на это не хватает… Мне было очень приятно, когда после защиты ко мне подошли некоторые из членов комиссии со словами о том, что не каждому дано преподавать, поскольку донести информацию и увлечь аудиторию может только прирождённый педагог. Они сказали мне прямо: «Мы понимаем, что без дизайна вы жить не сможете. Очень вас просим оставить хотя бы пару дней и передавать свои знания студентам». То есть мало того, что идёт изнутри это желание, так ещё и другие мне об этом говорят.
Я практиковалась дальше, оставила свою университетскую жизнь, параллельно работала в российских и зарубежных компаниях, занимаясь дизайном продуктов и тренд-аналитикой. Но я действительно очень люблю молодёжь, и мне хочется дать ей многое. Поэтому после очередного иностранного проекта я вернулась в Россию и пришла в университет, чтобы изменить что-то в отечественных подходах к образованию. Потому что мир постоянно меняется.
Да, есть классические вещи в образовательном процессе, но приходит новое поколение, и нужно давать молодым людям современные подходы — они должны быть проектными, ориентированными на потребителя.
В Школе дизайна РАНХиГС вы даёте такой подход?
Да. На те знания, которые есть у педагогов, мы нанизываем тенденции нового времени.
К примеру, в феврале к нам обратилась компания Viber, которая предложила создать стикерпаки. Вроде приложением и не пользуется молодёжь, оно ориентировано на более старшее поколение, но мы решили попробовать. Студенты были в восторге, мы сделали стикерпаки ко всем праздникам 2021 года. Казалось бы, простая вещь, стикерпаки может нарисовать любой. Но за счёт того, что ребята в команде это реализовали, они кайфуют, получают невероятное удовольствие в процессе.
Ничто не может заменить живые глаза студентов, когда они действительно увлечены делом. Разницы нет — онлайн или офлайн. Потому что задача преподавателей — увлечь. И когда это получается, мы сами увлекаемся — рождаются новые идеи, как можно что-то изменить, какие новые дисциплины ввести. Это происходит только тогда, когда ты говоришь со студентами. Энергетический обмен ничем не заменить, я кайфую от процесса. (Смеётся.)
Мы оставляем программу, но ежегодно изменяем задания для студентов, особенно в рамках проектных дисциплин. Важно, чтобы у ребят был как теоретический курс, дающий общие знания об индустрии дизайна и истории её развития, так и реальные современные проекты, благодаря которым эти навыки используются на практике.
Школа дизайна РАНХиГС декларирует личностный подход к обучению студентов. В чём это выражается?
Чтобы стало ясно, как у нас всё устроено, приведу примеры. На третьем курсе в Школе дизайна учатся две группы, изучают графику. Все студенты очень хорошие. Но в одной группе более утончённые личности, их куратор Анна Скржинская — арт-директор Музея Москвы. Они больше развиваются в типографике, стиле, работают с текстами, с визуальными образами. Во второй же группе оказались более, что ли, безбашенные студенты, заряженные на диджитал. У них и соответствующие проекты — от нейросетей до моушн-дизайна, — и мастер, который специализируется именно на данных направлениях. То есть разные группы, разные подходы, но и то и другое — графика и дизайн.
На первом курсе сейчас преподают дизайнеры Степан Липатов, Антон Марьинский и Пётр Банков. Это сила. Последний с командой делал росписи пространств в «Гоголь-центре». Пётр создаёт разного рода суперплакаты, он развивается именно в графике, несёт свой визуальный образ. Его работы находятся даже в коллекции Лувра. Но при этом он абсолютно открыт для студентов, и они им вдохновляются. Мне кажется, такие личности должны быть в образовании, именно чтобы задавать вектор развития.
Наша основная задача — дать учащейся молодёжи всё необходимое, в том числе познакомить их с известными людьми — дизайнерами, архитекторами, художниками, специалистами из индустрии и даже предпринимателями.
Потому что дизайн неотделим от бизнеса — это история про продукт. Но и про творчество тоже.
Нам хочется формировать личности. Поэтому так важно создавать соответствующую среду: учить студентов ходить в музеи, смотреть искусство, правильно разбираться в нём и аргументированно обосновывать своё видение произведения искусства.
Нам хочется формировать личности. Поэтому так важно создавать соответствующую среду: учить студентов ходить в музеи, смотреть искусство, правильно разбираться в нём и аргументированно обосновывать своё видение произведения искусства.
Академия в этом смысле очень мобильна. И я рада, что здесь оказалась, потому что в РАНХиГС образовательный процесс строится иначе, чем везде. Студент не просто попадает в бакалавриат, он попадает в мастерскую — это особенность нашей школы.
Как и в театре, у нас есть художественный руководитель. Мы подбираем мастера на курс, который ведёт группу все четыре года обучения. Почему мы называем его мастером? Потому что он профессионал в своей области, практикующий специалист: арт-директор, график, руководитель проектного дизайн-бюро. Попадая к нам, он формирует свою команду, и четырёхлетняя проектная история остаётся с ним. Студенты выходят из мастерской профессионала. То есть мы создаём современные условия для творческого процесса.
Кого ещё из известных деятелей вы привлекаете для создания среды, воспитывающей профессионалов?
Например, в нашем университете кафедру дизайна возглавляет Сергей Серов, президент Московской международной биеннале графического дизайна «Золотая пчела». И, конечно, он транслирует соответствующие подходы студентам.
Мы приглашаем к себе различных профессионалов: Евгения Аринина, разработавшего навигацию для Московского метрополитена и дизайн столичных парковочных павильонов; архитектора и основателя бюро PS Culture Юлию Наполову, специализирующуюся на проектах в области культуры; Юрия Гордона, дизайнера, иллюстратора, типографа, автора «Книги про буквы от Аа до Яя»; Александра Пономарёва, российского художника; Ольгу Дружинину, директора по развитию Московского музея дизайна, историка искусства и многих других.
Важно, что они приходят в лекторий и делятся со студентами своим опытом, рассказывают об особенностях проектной работы, просто вдохновляют. Спектр решаемых ими задач — разный. Но все они формируют концепцию пространства. Моя задача — научить ребят также концептуально мыслить, чтобы они не потерялись дальше и продолжили свой путь. Поэтому они должны видеть всех этих деятелей и взаимодействовать с ними.
Надо, чтобы даже место, в котором учится человек, его по-настоящему воспитывало. РАНХиГС предоставил для Школы дизайна помещение в самом центре города — на Пречистенской набережной, напротив Третьяковской галереи, по соседству с «Мультимедиа Арт Музеем» (МАММ), Музеями Московского Кремля, Пушкинским музеем. Это очень важно. Нет другого такого учебного заведения в столице, окна всех аудиторий которого выходили бы на Москву-реку. Это даёт важную эмоциональную подпитку.
Вдобавок часть нашего корпуса — ультрасовременная. В ней расположены лофтовые пространства, которые студентам дают возможность свободно творить. Все мероприятия, как правило, мы проводим именно там. Не так давно мы открыли большой лекторий.
Большинство ваших выпускников продолжают работать в дизайне?
Мой первый выпуск в РАНХиГС связан со Школой медиакоммуникаций, где я читала курс по дизайну. Мне было очень приятно, что многие ребята оттуда работают именно в сфере дизайна, в самых разных организациях — от Музея русского импрессионизма до популярных телеканалов. Студенты, которых я учила в университете Косыгина, ушли в различные профессии, но они все живут с искусством. Тот, кто хоть один раз соприкоснулся с высокой культурой и понял, что картины надо смотреть в контексте — то есть понимая, кто художник, что стоит за произведением, какая за ним кроется мысль, — он остаётся с этим на всю жизнь.
А много тех, кто уезжает за рубеж?
Достаточно. Но пути у студентов абсолютно разные. Ряд моих выпускников — декораторы, дизайнеры, иллюстраторы — поработали за рубежом и, вернувшись в Россию, продолжили трудиться в иностранных компаниях. В основном это английские и немецкие дизайнерские бюро, студии, где создаются интерьеры. Одна из моих выпускниц, Татьяна Грязнухина, работает в британском архитектурном бюро Dyer.
Наверное, ни один из наших выпускников не ушёл из профессии совсем, и многие преимущественно работают в России, что очень радует. (Улыбается.) У нас создаётся пласт новой молодёжи, готовой развивать дизайн у себя дома. Но так как дизайн не имеет границ, что отчётливо показал онлайн в период карантина, то можно создавать продукт для компаний из любой точки мира, точно так же делать выставки и проводить мероприятия. Границы открыты для коллаборации с зарубежными фирмами, поэтому ребята работают.
Какие школы дизайна в современной России, на ваш взгляд, самые прогрессивные? Чем они сильны?
Конечно, это Высшая школа экономики, которая активно развивается в сфере дизайна. Ещё стоит отметить Британскую высшую школу дизайна, Архитектурную школу МАРШ, которые входят в состав Universal University, они активно сотрудничают с компаниями из различных секторов экономики. Но все они имеют разные подходы. РАНХиГС — государственный вуз, у нас одни задачи. Universal University — частный, задачи другие. В Строгановке (МГХПА им. С. Г. Строганова) главенствует классический подход. Хорошо, что в России у студентов есть большой выбор, куда им пойти.
На мой взгляд, выбирая вуз, абитуриент должен смотреть на преподавательский состав и программу, чтобы понять, где он будет обучаться и проходить практику и куда сможет пойти далее. Что я вижу ещё хорошего в современном российском образовании? Мы все между собой общаемся, встречаемся на разных площадках и говорим об обучении студентов. Все хотят, чтобы оно было качественным и доступным.
Источник: https://skillbox.ru/media/design/interview-ekaterina-gurova/
