Владимир Спиридонов: "Проблема семейного насилия требует общественного обсуждения и – осуждения"

• 01.05.2020

Самоизоляция спровоцировала рост домашнего насилия. Повышение уровня агрессии в семьях в условиях ограничительных мер, обусловленных пандемией коронавируса, отмечают исследователи Школы антропологии будущего РАНХиГС в своем «Кросскультурном мониторинге образов пандемии и инфодемии». Об этих же тенденциях говорят и политики: депутат Госдумы Оксана Пушкина назвала цифры роста семейного насилия в условиях социальной изоляции – 15-24%. Почему в условиях самоизоляции растет уровень напряжения между близкими людьми и насколько вообще критична проблема домашнего насилия, корреспонденту сайта рассказал декан факультета психологии Института общественных наук РАНХиГС Владимир Спиридонов.

– Владимир Феликсович, эксперты говорят, что все закономерно: уровень насилия на улицах сократился, а в домах вырос… Но как это объяснить с точки зрения психологии? Это что же: близкие люди на самом деле не такие уж близкие, раз месяц друг с другом в четырех стенах не могут выдержать?

– Ситуация устроена таким способом: количество насилия в обществе очень высоко. Насилие входит в самые разные системы отношений как необходимая или частотная составная. И дело не только в том, что во время самоизоляции насилие переезжает в дома, семьи, но еще и в том, что система отношений внутри семей – она, к сожалению, не очень защищает от насилия.

Есть не очень свежие, но достаточно убедительные американские данные большого опроса, где супругов спрашивали о том, насколько они удовлетворены браком и сколько они общаются друг с другом   в течение суток. И выяснились поразительные вещи: в браках, которые считаются счастливыми, общение строго лимитировано – не больше часа в сутки. Это не односторонняя точка зрения – это отмечают оба супруга. Получается, что, действительно, есть некоторое количество минут, которые мы можем посвятить близким и не окрыситься, уж простите за слово, на них. В этом отношении - семейное счастье опирается на ограниченное общение.

Но тут я должен оговориться: семейное насилия – тема большая и сложная. В ней нет простых решений. С точки зрения семейного насилия не только в нашей стране, но и во многих странах, ситуация очень неблагополучная, поскольку никаких серьезных ограничителей нет. Более того, недавнее решение по декриминализации семейного насилия привело к закономерному росту агрессии. Страх наказания хоть как-то сдерживал эти процессы. Теперь этого фактора нет. Я напомню: Госдума приняла после большой дискуссии закон, что не все проявления семейного насилия интерпретируются как уголовно наказуемые деяния. Соответственно, с одной стороны это привело к сокращению уголовных дел в стране. А с другой – к закономерному росту семейного насилия, поскольку форм противодействия стало меньше. К большому сожалению тут все очень неблагополучно, и цифры, которые на днях в Госдуме озвучила депутат Оксана Пушкина – рост семейного насилия на 15-24% – кажутся заниженными. Потому что цифры появляются, когда люди жалуются. А в той ситуации, в которой мы все сегодня находимся, боюсь, что далеко не все могут просто выйти из дома, чтобы пожаловаться.

Еще акцент: мы с вами все время делаем вид, что в основном страдают женщины и дети. Это правда. Но количество встречного насилия тоже велико: я не знаю свежих данных отечественных, но опять же американские данные говорят о том, что обращений побитых мужей не сильно меньше, чем обращений побитых жен…

– Так что же происходит внутри семьи? Почему близкие люди поднимают друг на друга руку?

– Вообще говоря, для того, чтобы насилия стало меньше, должны появиться процедуры выяснения отношений, которые позволяют избегать физического воздействия. К сожалению, практики, которые исключают физическое воздействие, они не то, чтобы очень популярны. Насилие – это прямой способ доказать свою правоту и прямой путь к цели. Кажется, что если стукнуть, то сразу ты и прав, и все доказал.

Еще раз: нужны меры воздействия. Сейчас что получается? Противостоять физически сильному агрессору можно только будучи вооруженным – сковородкой, ножом, молотком. Отбиться от сильного нападающего голыми руками практически невозможно. И отсюда возникают такие уголовные дела о членовредительстве или даже убийстве, когда в результате нападения на жертву жертва оказывает сопротивление и остается виноватой, поскольку якобы превысила пределы самообороны. В таких разборках очень трудно установить, что является пределом необходимой обороны и, повторюсь, есть много уголовных дел, окончившихся плачевно именно для жертвы агрессии.

Понятно, что нужны какие-то законодательные меры. Нужны меры общественного воздействия. Нужны воспитательные меры. Нужны масштабные кампании в сети… Потому что, как вы знаете, до сих пор в нашей патриархальной стране верят, что бьет – значит, любит. А сильно бьет – значит, сильно любит!

– Что провоцирует агрессию? Почему одни люди становятся агрессивными, а другие нет? Что влияет на это? Воспитание? Образование? Генетика?

– Причин, которые провоцируют агрессию, настолько много, что дать какой-то локальный ответ нельзя. И практики воспитания, и генетика, и история взаимоотношений, и много чего другого… Надо просто понять: есть писаные и неписаные нормы, которые мы либо принимаем как ограничивающие наше воздействие друг на друга, либо не принимаем. И, боюсь, что многие из этих норм – что в нашем обществе, что не в нашем – не прижились. Семейное насилие – это ведь проблема не только нашей страны и нашего общества.

Но еще раз – количество причин чрезвычайно велико! Поэтому простых решений, конечно, нет. Я далек от мысли, что, если будут приняты удачные законы или будут проведены удачные рекламные кампании, проблема сразу решится. К сожалению нет. Станет меньше проявлений, станет меньше ужаса, но это очень длинная история.

– Существуют ли какие-то психологические приемы, как сбить волну агрессии в данный конкретный момент? Ну, знаете, как в рекомендациях поведения с террористами – не смотреть в глаза, выполнять все требования…

– Я боюсь, что рецепты, которые существуют, такие же, как в случае с террористами: постарайтесь договориться, постарайтесь убежать, если есть такая возможность… Но все эти рекомендации недостаточны.

– На ваш взгляд, что должно предпринять государство, чтобы начать решать проблему семейного насилия? Задайте, скажем, три направления, в которых надо бы начать двигаться.

– Давайте начнем плясать от печки: первое – надо признать наличие проблемы. Пора признать, что количество столкновений между близкими людьми, особенно запертыми на одной территории, это проблема государственного масштаба. И пора задуматься, почему это так происходит. Государство должно обратить внимание на огромное количество крови, которая льется по всей стране. Это номер один.

Второй пункт: надо перестать искать простые решения. Выступления политиков, как правило, демонстрируют непонимание глубины и сложности проблемы, за которую они берутся. Надо признать такой принципиальный момент: нет простых законодательных или иных действий, которые приведут ситуацию в состоянии «тишь да гладь – божья благодать».

Третий момент: это ситуация не только и не столько государственного регулирования, а ситуация общественного обсуждения. Точнее: общественного ОБСУЖДЕНИЯ и общественного ОСУЖДЕНИЯ. Семейное насилие должно стать предметом критики в обществе. Общество должно понять, что это страшная беда! Мы ведь до сих пор легко находим оправдания, которые звучат из уст консервативно настроенной публики: на то и муж, чтобы бить жену. Вот эта дикость должна закончиться. Права человека должны восторжествовать хотя бы в семье. Это предмет не законодательного регулирования. Это предмет гражданских договоренностей, общественного согласия.

– И все же: как государство может защитить жертву? Тут ведь как получается: жертва полностью зависит от агрессора – ей некуда пойти, не на что жить, она беззащитна. Может, все же важны меры социального обеспечения?

– Меры социального обеспечения можно обсуждать после того, как будет признано, что семейное насилие – это проблема. После того, как будет общественная договоренность и государственное решение, что семейное насилие и жертвы семейного насилия – это особая категория, которую мы отличаем от других социально незащищенных граждан. Потом уже будет все остальное – меры поддержки, защита и все прочее. Но этот рецепт сработает, повторюсь, только после того, как мы договоримся о том, что семейное насилие существует, и что это зло.